Имя Ильи Пригожина не нуждается в особом представлении. Он бесспорный авторитет в научном мире. Лауреат Нобелевской премии, автор работ по неравновесным термодинамическим системам, которые, при определённых условиях, могут совершать качественный скачок к усложнению – диссипативным структурам (устойчивым состояниям, возникающим в неравновесной среде при условии диссипации (рассеивания). В этой статье автор рассказывает о значении исследований  ученого, которые дали импульс развитию новой рациональности, где наука не отождествляется с определенностью, а вероятность –  с незнанием, где расстояние между детерминированным и вероятностным описаниями не столь велико, как считали раньше. Современное естествознание, с его точки зрения, обретает сейчас свое новое место, тем самым внося человеческое измерение в современную научную картину мира, связанную с ростом внимания к множественности, темпоральности, сложности. Характеризуя происходящие в науке изменения, И.Пригожин отмечает, что новые термины, такие как, "самоорганизация", "хаос", "бифуркация", "фракталы" свидетельствуют о серьезных изменениях взгляда на мир. В своих работах Пригожин рассматривает поведение диссипативных систем вблизи точек бифуркации, которые как бы колеблются перед выбором одного из путей эволюции, и даже небольшое воздействие может послужить толчком к развитию в совершенно новом направлении. Это лишний раз доказывает, что индивидуальная активность не обречена на бессмысленность, а может иметь решающее значение в эволюционных процессах. 

 

  

Леонид Иосифович Бородкин

д. и. н. профессор, чл.кор. РАН. Заведующий кафедрой исторической

 информатики МГУ, руководитель Центра экономической истории

 

Проблемы соотношения порядка и хаоса в процессах эволюции природы и общества вот уже два десятилетия находятся в центре внимания ученых, работающих в различных областях естественнонаучного и социально-гуманитарного знания. Эти проблемы оказались тесно связанными с изучением неустойчивых процессов, роли случайности и необходимости в их развитии. Исследованиями таких процессов занимались во второй половине ХХ в. физики и биологи, математики и экономисты, философы и историки. В результате наука обогатилась новыми междисциплинарными подходами, концепциями, категориями, теориями и алгоритмами. Можно говорить о том, что сформировалась общенаучная парадигма ("new science"), тесно связанная с концепциями синергетики, нелинейной динамики, теории хаоса.

 Значительная роль в этом процессе принадлежит Илье Пригожину –  бельгийскому ученому русского происхождения, удостоенного в 1977 г. Нобелевской премии за работы по термодинамике неравновесных систем. И. Пригожин –  директор отделения физики и химии Брюссельского университета и директор Института термодинамики и статистической физики Техасского университета. АН СССР в 1982 г. избрала И. Пригожина своим иностранным членом. В 1995 г. И. Пригожин стал почетным президентом открывшегося в Московском университете Института математических исследований сложных систем (директор института –  ректор МГУ, акад. В.А. Садовничий). На торжественном открытии Института И. Пригожин прочитал лекцию "Время, хаос и законы природы" (1).

 Выдающийся ученый-естественник, И. Пригожин не ограничивает горизонты применимости новой научной парадигмы рядом областей физики и химии. В то же время он отмечает и различия в механизмах эволюции, развития неустойчивых состояний в природе и обществе. В среде ученых –  представителей различных социальных и гуманитарных наук нет единства в оценке универсальности "новой науки". Спектр мнений здесь простирается от полного признания синергетики как важной составляющей методологии социального-гуманитарного знания до отрицания возможностей "переноса" естественнонаучных концепций в сферу общественных наук ( 2).

 Что касается возможностей применения концепций и методов синергетики, теории хаоса в исторических исследованиях, то дискуссии на эту тему начались в первой половине 1990-х годов (3) и продолжаются в настоящее время (4).

 В этой ситуации представляет интерес обращение к творчеству И. Пригожина –  одного из основоположников "новой науки", который затрагивал в своих работах вопрос о степени ее универсальности.

 

I

Отметим прежде всего, что И. Пригожин рассматривает конец ХХ века как чрезвычайно важный период в развитии науки, как "тот период научной революции, когда коренной переоценке подвергается место и самое существо научного подхода, –  период, несколько напоминающий возникновение научного подхода в Древней Греции или его возрождение во времена Галилея" ( 5).

 Характеризуя основные черты современного периода научной революции, Пригожин пишет, что классическая наука всячески подчеркивала порядок и устойчивость. "Мы же, наоборот, видим флуктуации, неустойчивость, выбор одной из многих возможностей и ограниченную предсказуемость на всех уровнях наблюдения" (6). Но коль скоро картина мира сегодня включает в себя существенным образом неустойчивость, смысл законов природы изменяется, ибо теперь они выражают возможности, или вероятности.

 "Говоря так, мы выступаем против одной из фундаментальных традиций западной мысли –  веры в определенность, доведенной до абсолюта Кантом", который возвел универсальный причинный детерминизм в ранг необходимого условия всего научного знания (7).

 Основной прогресс развития науки, достигнутый со времен Эйнштейна, видится Пригожину в следующем. "Мы начали понимать, –  пишет он, –  что вероятность не обязательно связана с незнанием, что расстояние между детерминированным и вероятностным описаниями не столь велико, как считали современники Эйнштейна и сам Эйнштейн" (8).

 Обсуждая новую парадигму естественных наук, Пригожин подчеркивает необходимость рассматривать теперь не только законы, но и события, которые привносят в описание природы элемент радикальной новизны. Коль скоро ньютоновский детерминизм утрачивает силу, симметрия между прошлым и будущим нарушается, что "ставит перед нами самый трудный из всех вопросов: каковы корни времени? Началось ли время с "Большого Взрыва"? Или время существовало и до возникновения нашей Вселенной?" (9). По мнению Пригожина, Большой Взрыв был событием, связанным с неустойчивостью в той среде, которая породила нашу Вселенную; он ознаменовал начало Вселенной, но не начало времени, которое не имеет начала и, по-видимому, не имеет конца (10).

 Наряду с рядом других крупных ученых, Пригожин считает, что человечество достигло поворотного пункта –  начала новой рациональности, в которой наука не отождествляется полностью с определенностью, а вероятность –  с незнанием. Рождается наука, не ограничиваемая более идеализированными и упрощенными ситуациями, а отражающая всю сложность реального мира (11).

 

II

 Работы И. Пригожина вновь ставят вопрос о соотношении естественных и гуманитарных наук, об ограниченной номотетичности первых и ограниченной идиографичности вторых. На современном этапе развития методологии социального познания это соотношение проявляется в виде противостояния двух парадигм, двух исследовательских программ –  натуралистической, формирующей нормы научности обществознания по образцу естественных наук, и культур-центристской, основанной на процедурах индивидуализации (12). То, что историческое исследование далеко не всегда ориентировано на поиск закономерностей (да еще с помощью количественных методов), –  понятно. В то же время очевидно, что история не всегда ориентирована на познание уникального. В этом смысле гораздо более определенной казалась ситуация в естественных науках, которые незыблемо воспринимались как номотетичные, ориентированные на генерализацию, установление законов.

 Положение, однако, начало меняться в течение последних десятилетий. Эти изменения затронули и физику –  "эталон" естественнонаучного знания. Они связаны во многом с научным творчеством И. Пригожина. Изучая физику сильно неравновесных систем, он открыл новые эффекты, перевернувшие представления о статусе физики как чисто номотетичной науки. Об этом говорится и в книге И. Пригожина и И. Стенгерс "Время, хаос, квант", изданной на многих языках мира: "Претензии классической физики на верховенство среди других наук были основаны на достигнутых ею успехах в описании изменяющихся объектов в терминах неизменяющихся законов. О других науках судим по тому, насколько близко им удавалось подойти к такому идеалу. Это привело к тому, что некоторые науки возвели "научную объективность " в норму, т.е. сделали своей высшей целью поиск общих закономерностей, лежащих за событиями или "субъективными" проявлениями. Другие науки избрали контрмодели, сделав особый акцент на противоположных ценностях"  (13). И. Пригожин рассматривает современную физику сильно неравновесных состояний как вызов, требующий расширения сложившихся представлений о научной рациональности.

 Он ставит задачу –  видоизменить само понятие физических законов так, чтобы включить в наше описание природы необратимость и события. Принятие такой программы влечет за собой основательный пересмотр формулировки законов природы. "Он стал возможен благодаря замечательным успехам, связанным с идеями неустойчивости и хаоса", –  отмечает И. Пригожин.

 Рассматривая новый подход к законам природы, "более не противопоставляемым идее истинной эволюции, включающей в себя инновации", И. Пригожин приходит к необходимости введения понятия "событие", которое, как бы его ни трактовать, означает, что происходящее "не обязательно должно происходить", при этом "некоторые события должны изменять ход эволюции". И это – о законах природы! Поистине, происходит научная революция.

 Трудно удержаться от цитирования еще более "крамольного" заключения Пригожина, обнаруживающего "идиографические" черты в динамике природных процессов: "Замечательная особенность рассматриваемых нами процессов заключается в том, что при переходе от равновесных условий к сильно неравновесным мы переходим от повторяющегося к уникальному и специфическому"  (14). В другой книге Пригожин пишет: "Интересно отметить, что бифуркация в некотором смысле вводит в физику и химию историю –  элемент, который прежде считался прерогативой наук, занимающихся изучением биологических, общественных и культурных явлений"  (15).

 Подчеркивая роль неустойчивости, И. Пригожин отмечает, что "она привносит в физику некий повествовательный элемент. Вдали от равновесия то, что мы можем идентифицировать как "причину" эволюции, зависит от обстоятельств... А что произошло бы, если бы...? Этот вопрос, очевидным образом касается историков. Но теперь он относится и к физикам, исследующим систему, которую они не могут более описывать как контролируемую"  (16). По мнению Пригожина, такой вопрос, позволяющий провести различие между описательной и дедуктивной науками, может быть отнесен не к неполноте знания, а к внутренней специфике поведения сильно неравновесной системы. В точках бифуркации поведение системы становится неустойчивым и может эволюционировать к нескольким альтернативам, соответствующим различным состояниям. В этом случае, –  отмечает Пригожин, мы можем иметь дело с вероятностями, и никакое "приращение знания" не позволит детерминистически предсказать, какое именно состояние изберет система (17).

 Рассматривая новую эволюционную парадигму, Пригожин выделяет два класса природных процессов, охватывающих а) изолированные системы, эволюционирующие к хаосу, и б) открытые системы, эволюционирующие ко все более высоким формам сложности. В первом случае процессы ведут к установлению равновесного состояния, отвечающего (при определенных условиях) максимально возможной степени неупорядоченности. Такое состояние называют физическим хаосом (18). Во втором случае из физического хаоса в процессе самоорганизации возникает последовательность все более упорядоченных диссипативных структур.

 Как отмечают В. Аршинов, Ю. Климонтович и Ю. Сачков, в своей книге "Порядок из хаоса" И. Пригожин и И. Стенгерс, раскрывая темы диалога, коммуникации, средств и методов познания процессов самоорганизации, подводят нас вплотную к фундаментальной философской проблеме познания общих законов развития как диалектического процесса, присущего не только человеческому обществу, но и всему материальному миру. Пригожин и Стенгерс воссоздают в этой книге процесс обретения современным естествознанием "своего нового, подлинно исторического, а тем самым и человеческого измерения" (19), они дают характеристику принципиальных изменений в современной научной картине мироздания, связанных с ростом внимания к множественности, темпоральности и сложности.

  Характеризуя происходящие в науке изменения, И. Пригожин отмечает, что новые слова, проникшие в науку нашего времени, –  "самоорганизация", "хаос", "бифуркация" или "фракталы" свидетельствуют о новом взгляде на мир.

 Добавим, что положение о наличии общих компонент в методологической структуре социального и естественнонаучного познания получает еще одно подтверждение; теперь не только социально-гуманитарные науки привлекают математические и естественнонаучные методы, но и естественные науки входят в соприкосновение с индивидуализирующими, описательными подходами. Большую роль в этом процессе играет новая междисциплинарная область, получившая название "синергетика", теория самоорганизации (от греческого слова "synergeia" –  совместное действие).

 

III

 Нам неизвестны работы Пригожина, в которых специально рассматривается проблема применимости развиваемых им концепций в социально-гуманитарных науках. Однако в ряде работ он затрагивает некоторые аспекты этой сложной проблемы.

 Отмечая, что идеи динамического хаоса получили широкое распространение, Пригожин пишет, что они оказывают влияние на наше мышление практически во всех областях знания –  от космологии до экономики (20).

 В своих работах Пригожин многократно обращается к рассмотрению поведения диссипативных систем вблизи точек бифуркации. Такие системы как бы колеблются перед выбором одного из нескольких путей эволюции, и небольшая флуктуация может послужить началом эволюции в совершенно новом направлении, которое резко изменит все поведение макроскопической системы. "Неизбежно напрашивается аналогия с с социальными явлениями и даже с историей", –  отмечает Пригожин (21).

 Размышляя о теории эволюции Дарвина в контексте разрабатываемой ими эволюционной парадигмы, Пригожин и Стенгерс подчеркивают, что каждая эволюционная модель должна содержать необратимость, события, а также возможность для некоторых событий стать отправным пунктом нового самосогласованного порядка. Авторы справедливо полагают, что история человечества не сводится к основополагающим закономерностям или к простой констатации событий. "Каждый историк знает, что изучение исключительной роли отдельных личностей предполагает анализ социальных и исторических механизмов, сделавших эту роль возможной. Знает историк и то, что без существования данных личностей те же механизмы могли бы породить другую историю" (22).

 Иногда приходится слышать, что Пригожин скептически относится к возможностям переноса методов "новой науки" за пределы естественных наук. Однако вот одно из его высказываний по этому поводу (и оно не единственное): "Появляется возможность переноса нового теоретического инструментария, разрабатываемого в математической физике, в биологию и социально-гуманитарные науки. Тем самым размывается традиционное различение "точных, жестких" (hard) и "качественных, мягких" (soft) наук" (23).

 Рассматривая биологические и экологические интерпретации бифуркаций, Пригожин пишет, что понятия структурной устойчивости и порядка через флуктуацию применимы и к более сложным проблемам, "в том числе (хотя и ценой чрезмерных упрощений) к проблеме эволюции человечества" (24). В этом контексте Пригожин рассматривает нелинейную модель эволюции городских конгломераций. Результаты моделирования показывают возможный вариант "истории" урбанизации некоторой территории с первоначально равномерным распределением населения, в которой в каждом из пунктов существует тенденция к развитию четырех экономических функций, возникновение которых сравнимо с флуктуацией. Новая экономическая функция своим появлением нарушает первоначальную равномерность в распределении населения, создавая спрос на рабочую силу, который способствует концентрации населения в заданной точке. Появляющиеся рабочие места дают импульс оттоку населения из соседних пунктов. В уже урбанизированной области новый спрос на рабочую силу может нейтрализоваться спросом на нее со стороны аналогичных, но более развитых или удобнее расположенных экономических функций. Несколько экономических функций, сталкиваясь, могут развиваться в мирном сосуществовании или ценой разрушения одного или нескольких "участников столкновения". Окончательный результат сложной эволюции нетривиальным образом зависит от взаимного влияния детерминированных экономических законов и вероятностной последовательности флуктуаций (т.е. "случая", определяющего моменты времени возникновения предприятий). Компьютерное моделирование позволяет наблюдать расцвет и упадок, подчинение одного экономического центра другому и т.д. (25).

 Обсуждая вопрос о степени общности предложенной ими эволюционной парадигмы, Пригожин и Стенгерс отмечают, что, применяя естественнонаучные понятия к социологии или экономике, необходимо соблюдать осторожность (26). В то же время в заключении к своей книге они пишут, что их идеи начинают проникать в социальные науки. "Ныне мы знаем, –  констатируют авторы, –  что человеческое общество представляет собой необычайно сложную систему, способную претерпевать огромное число бифуркаций, что подтверждается множеством культур, сложившихся на протяжении сравнительно короткого периода в истории человечества. Мы знаем, что столь сложные системы обладают высокой чувствительностью по отношению к флуктуациям. Это вселяет в нас одновременно и надежду, и тревогу: надежду на то, что даже малые флуктуации могут усиливаться и изменять всю их структуру (это означает, в частности, что индивидуальная активность вовсе не обречена на бессмысленность); тревогу –  потому, что наш мир, по-видимому, навсегда лишился гарантий стабильных, непреходящих законов. Мы живем в опасном и неопределенном мире, внушающем не чувство слепой уверенности, а лишь <...> чувство умеренной надежды" (27). Отметим, что И. Пригожин и И. Стенгерс пишут это в первой половине 1980-х годов, еще не зная о драматических событиях конца ХХ века и глобальных угрозах человечеству начала ХХI века.

 Пригожин выражает глубокое убеждение в том, что наметившееся сближение двух противоположностей ("человеческой", исторической сферы и материального мира, принимаемого как атемпоральный" (28)) будет усиливаться по мере того, как будут создаваться средства описания внутренне эволюционной Вселенной, неотъемлемой частью которой являемся и мы сами.

 Суммируя, можно прийти к выводу о том, что, признавая специфику естественнонаучного и гуманитарного знания, Пригожин считает возможным распространение разрабатываемой им эволюционной концепции на сферу социально-гуманитарных наук. Подчеркнем, –  с учетом специфики, не путем механического переноса.

 Заключительная цитата книги Пригожина показывает, какое значение он придает этой концепции в создании более цельной картины мира: "Новая ситуация, возможно, поможет нам навести мосты между науками и другими видами культурной деятельности человека. Мир не является ни автоматом, ни хаосом. Наш мир –  мир неопределенности, но деятельность индивидуума в нем не обязательно обречена на малозначимость. Мысль о том, что наука может помочь нам навести мосты и примирить противоположности, не отрицая их, доставляет мне глубокое удовлетворение" (29).

 

IV

 Со времени написания основных работ И. Пригожина, которые мы цитируем в данной работе, прошло около 20 лет. За эти годы идеи "новой науки", науки о сложности проникли практически во все области социально-гуманитарного знания. В каждой из таких областей опубликованы сотни статей и книг, в которых обсуждаются теоретические аспекты и опыт применения концепций синергетики, самоорганизации, теории хаоса. Так, созданная нами библиография включает более 600 наиболее серьезных работ данного направления. Среди авторов этих работ немало ученых с мировым именем –  экономистов, социологов, психологов, философов, лингвистов, историков. Во многих их книгах и статьях можно найти обсуждение вопроса о возможности распространения эволюционной концепции И. Пригожина на соответствующие области знания (30). В этом процессе, идущем на фоне позитивного опыта освоения учеными-обществоведами новых концепций, немалую роль продолжают играть оригинальные работы Ильи Пригожина (31).

 

 ПРИЛОЖЕНИЕ 

 На взгляд автора, органичным приложением к заметке о равновесии и неустойчивости, бифуркациях и рождении нового из хаоса могут служить рисунки Андрея Владимировича Ставицкого –  преподавателя истории Черноморского филиала МГУ им. М.В. Ломоносова (г. Севастополь).

 Рис. 1. Равновесие

Рис. 2. Восхождение

Рис. 3. Противостояние

Рис. 4.Начало

 (1) См.: "Открытия из хаоса" // Московский Университет, ©20, ноябрь 1995. Теперь список институтов МГУ включает и Институт синергетики (см.: http://www.msu.ru/russian/Ляпунов/struct/facult/

(2) Стоит отметить, однако, что со второй половины 1990-х годов в вузах России реализуется идея преподавания студентам-гуманитариям общих естественнонаучных дисциплин с позиций синергетики и нелинейной динамики (она получила закрепление в государственном образовательном стандарте по дисциплине "Концепции современного естествознания"). Так, авторы учебника "Концепции современного естествознания" для студентов-гуманитариев отмечают, что "методологическим стержнем курса является эволюционно-синергетическая парадигма, выдвигающаяся на передний план науки". См.: Концепции современного естествознания / Ред. В.Н. Лавриненко, В.П. Ратников. М., 1997. С. 8.

(3) См., напр.: McCloskey D. History, differential equations and narrative problems // History & Theory. 1991. ©1; Roth R. Is History a Process? Nonlinearity, Revitalization Theory, and the Central Metaphor of Social Science History // Social Science History, vol.16, ©2, 1992; Schermer M. The Chaos of History: On a Chaotic Model That Represents the Role of Contingency and Necessity in Historical Sequences // Nonlinear Science Today. 1993. Vol. 2. ©4. См. также подборку статей в журнале History and Theory, ©1, 1995: Roth P. and Ryckman T.A. Chaos, Clio, and Scientistic Illusions of Understanding; Reisch G. Scientism Without Tears: A Reply To Roth and Ryckman; Reisch G. Chaos, History, And Narrative; Schermer M. Exorcising Laplace's Demon: Chaos And Antichaos, History And Metahistory.

(4)  См., напр.: Топольский Е. Дискуссия о применении теории хаоса к истории. "Исторические записки". ©2 (120). М., Наука, 1999; Бородкин Л.И. Постнеклассическая рациональность и историческая синергетика (к дискуссии о применении теории хаоса в исторических исследованиях) // Исторические записки. © 3 (121). М., 2001.

(5) Пригожин И. От существующего к возни-кающему. М., 2002. С. 18.

(6) Пригожин И. Конец определенности. Время, хаос и новые законы природы. Ижевск, 1999. С. 11.

(7) Там же.

(8) Пригожин И. От существующего к возникающему. М., 2002. С. 177.

( 9) Там же. С. 12-13.

(10) Там же. С. 13.

(11) Там же. С. 13-14.

(12) См.: Федотова В.Г. Методология истории сегодня // Новая и новейшая история, 1996, © 6.

(13) Пригожин И., Стенгерс И. Время, хаос, квант. М., 1994.

(14) Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса. М., 1986. С. 54.

(15) Пригожин И. От существующего к возникающему. М., 2002. С. 107.

(16) Там же. С. 70

(17) Там же.

(18) Аршинов В.И., Климонтович Ю.Л., Сачков Ю.В. Естествознание и развитие: диалог с прошлым, настоящим и будущим. Послесловие к книге: Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса. Новый диалог человека с природой. М., 2001. С. 293.

(19) Там же. С. 301.

(20) Пригожин И. Конец определенности. Время, хаос и новые законы природы. Ижевск, 1999. С. 11.

(21) Там же. С. 23

(22) Пригожин И., Стенгерс И. Время, хаос, квант. М., 1994. С. 54-55.

(23) Пригожин И. Перспективы исследования сложности // Системные исследования: Методологические проблемы. Ежегодник. 1986. М., 1987. С. 47.

(24) Пригожин И. От существующего к возникающему. М., 2002. С.120.

(25) Там же. С. 121-122.

(26) Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса. Новый диалог человека с природой. М., 2001. С. 262.

(27) Там же. С. 276.

(28) Там же. С. 5.

(29) Пригожин И. От существующего к возникающему. М., 2002. С. 217.

(30) См., например, рецензию на коллективную монографию "Теория хаоса в социальных науках", опубликованную в данном выпуске Бюллетеня.

(31) Любопытно, что в самой свежей из опубликованных на русском языке статей И. Пригожина автор в качестве примера использования концепций синергетики в изучении эволюции общества рассматривает пример из истории России ХХ в. (См.: И. Пригожин. Кость еще не брошена // Синергетическая парадигма. Нелинейное мышление в науке и искусстве. М., 2002. С. 17).

 

Информационный бюллетень N29 Ассоциации "История и компьютер" г.Барнаул