В этой статье говорится о новом научном направлении - «науке о героизме», о герое нашего времени, о механизме формирования отечественного пантеона героев,  об исследованиях проводящихся на эту тему современными психологами, историками, социологами. Из статьи мы узнаем, что с 2016 г. в связи с интересом к феномену героического начал издаваться журнал Heroism Science: An Interdisciplinary Journal, что в Австралии прошел съезд ученых, посвященный науке о героизме, что журнал «Новое литературное обозрение» организовал конференцию "Герой нашего времени", что разговор о героях в 2018 году продолжил «Международный журнал исследований культуры», выпустивший спецномер на эту тему. Все это говорит о том, что современные ученые видят в героях воплощение фундаментальных духовных потребностей человека. Автором делается вывод, что все человечество, а не только его избранные представители, способны на героизм. Особое место уделяется значению наставничества, без которого невозможно «рождение» героя, перемены в обществе, само движение истории.

КРАТКОЕ ПРЕДИСЛОВИЕ К ДИСКУССИИ ИСТОРИКОВ РОССИИ И ВЕЛИКОБРИТАНИИ

Вопросы дискуссии:

1. Герой своего времени - экстраординарная личность, человек-символ или типичный представитель своей эпохи?
2. Герой, лидер общественного мнения, харизматик, не-герой, анти-герой - каковы смысловые демаркации между этими понятиями, и в какой мере их подвижность зависит от изменчивости социокультурного контекста (возможно ли выделение некоего «сухого остатка», архетипических представлений о героизме, свойственных всем культурам и цивилизациям без исключения)?
3. Важна ли (и если да, то почему?) темпоральная составляющая в восприятии и осмыслении феномена героизма? В чем состоят наиболее существенные отличия современных (в широком социокультурном смысле этого слова) представлений о героях и публичных личностях от «домодерных»?
4. Можно ли говорить о некоторой специфике процессов и механизмов формирования отечественного пантеона героев в сравнении с культурными традициями иных стран и народов?
5. Оживление дискуссии вокруг феномена «герой нашего времени» - симптом потребности в общественно-политических изменениях и/или часть современной культуры ностальгии? Кто «герой вашего времени»?

Томас Карлейль в знаменитой серии лекций 1841 г. о героях и поклонении им сожалел о пагубном влиянии прогресса и просвещения на героическое. Сто лет спустя Жорж Батай взывал к необходимости «возродить харизму и миф», чтобы они послужили спасительным противовесом тенденциям модерной эпохи. Но именно Джозеф Кэмпбелл в своем исследовании «Тысячеликий герой» (1949) к неудовольствию многих легко нарушает границы «великого» и «повседневного» геройства, говоря о том, что путь героя может стать путем каждого [Campbell, 2004], чем открывает подход к пониманию, пожалуй, самого популярного ныне толкования «героя нашего времени».

Концептуализация «героя» сегодня как никогда далека от фиксации. Амплитуда репрезентаций героического в современной культуре широка: от экстраординарных до вполне типических представителей человечества (включая полубогов и «маленьких» героев); от героя как воплощения совершенства до изгоя и преступника, ставшего на путь добра; от героев, масштаб деяний которых - человечество и универсум, до героев, избавившихся от пагубных пристрастий и героев-неудачников; от героев-бунтарей и одиночек до народных героев и т.д. и т.п. Различные героические идентичности не только сосуществуют, но входят в разнообразные сцепки с антигероями, чьи лики так же многочисленны.

Для нас, в контексте предложенной в этом номере дискуссии на «героическую» тему, не менее интересен ее рецептивный поворот qui pro quo. Иными словами, так же важно понимать, кто говорит о герое и как профессиональная и академическая позиция (или ее отсутствие) влияет на этот разговор.

Согласно недавнему исследованию Аллисона и Гетелса, проводивших опросы для своей книги «Heroes: What they do and why we need them» (2011), среди определяемых как «герои» оказалось 34% героев популярных книг и (мульт)фильмов, а среди невымышленных героев лидировали не великие политические деятели и главы государств прошлого и настоящего (3%), духовные учителя и подвижники (6%), известные медийные личности (4%), а члены семьи опрашиваемых (32%) [Allison, Goethals, 2011, p. 26]. Выводы ученых - исследователей в области психологии лидерства - в отношении «героя нашего времени», как его видит простой американец, могут быть приняты с серьезными оговорками. И все же они заслуживают внимания: «Будь то правители, родители, божества или учителя, герои описываются как мужественные, бескорыстные и способные применить свой талант во благо других. Слава не обязательно сопутствует героизму. Мы признаем невоспетых героев, которые трудятся в безвестности, и чьи действия надолго меняют жизнь их окружения. Мы также видим героизм в людях, которые не стремились стать героями. Интересно, что героями становятся и те, кто совершает экстраординарные поступки [...], и те, кто просто борется с болезнью или смертельным недугом. Последние становятся героями, справляясь с этими общими для всех людей проблемами с необычайным мужеством и достоинством» [Allison, Goethals, 2011, pp. 28-29].

Приведенный пример любопытен сразу в нескольких отношениях: очевидно, что «герои» широкой публики заметно отличаются от пантеона «героев» профессионально ориентированного академического сообщества; но и внутри академии также заметны акценты - психологи, философы, историки, литературоведы, социологи медиа и т.д. по-разному видят «объект, предмет и материал исследования», как, впрочем, и его научный «пафос»; при многочисленных разногласиях в определении отношений «героя» и контекста, в котором он возникает (художественный, бытовой, исторический?), «героя» и общественного блага, «героя» и толпы, медийной славы, общественного резонанса и пр. - парадоксально, что базовое понятие «героического» продолжает бытовать в наше время в своей архетипической формулировке. Так, героями современная широкая аудитория и академическая публика считает умных, сильных, надежных, жизнелюбивых, проявляющих заботу о других, харизматичных, самоотверженных и вдохновляющих лидеров [Kinsella, Ritchie, and Igou, 2015а].

Более того, в «прозаических» либерально-капиталистических обществах, по замечанию Алана Блума, в которых гражданское общество предано идее безопасности и комфорта, и «нельзя ожидать, что привычка к самосохранению создаст плодородную почву для героизма или вдохновения. ... тот, кто придерживается экономического взгляда на человека, не имеет твердой веры в его достоинство или особую миссию искусства и науки» [цит. по Hollander, 2016, p. 24].

С 2016 г., под влиянием идей гуманистической позитивной психологии и деятельности групп активистов, а также в связи с интересом к феномену героического в социальных дисциплинах, начинает издаваться журнал Heroism Science: An Interdisciplinary Journal.

Среди пионеров современной «науки о героизме» называют Зено Франко и Фила Зимбардо [Franco, Zimbardo, 2006], выступивших с прозвучавшей в академических кругах статьей о «банальности героизма» (экивок в сторону «банальности зла» Арендт) и позже предложивших систему понятий новой науки [Franco, Blau, Zimbardo, 2011], открывающей путь в герои любому достойному человеку. Моральные аспекты героического также осмысляются в работе Уокера [Walker, 2014]. Близкие идеи, но с упором на связь героизма и лидерства, наставничества, гражданственности находим в нескольких крупных работах уже упомянутых нами Аллисона и Гетелса [Allison,Goethals, 2011; 2013]. Европейские исследования феномена героизма последних лет связаны с современной рецепцией героев и паттернами героического: используются как архетипические юнгианские [Izod, 2003], так и когнитивные подходы в анализе восприятия публикой прототипических характеристик героев [Kinsella, Ritchie and Igou, 2015b].

Наука о героизме (Heroism Science) позиционирует себя как междисциплинарная сфера исследований, охватывающих столь разные области теории и практики, как позитивная психология, этика, социология, социальная психология, цифровые гуманитарные науки, философия, право и политические науки, семиотика, лидерство, менеджмент и даже эволюционная биология и сестринское дело. Если конференция 2016 г., посвященная перспективам науки о героизме, состоявшаяся в Перте (Австралия), имела социальные, психологические и политологические акценты в трактовке героизма, то проведенная в 2018 г. журналом «Новое литературное обозрение» конференция «"Герой нашего времени": лидеры общественного мнения и их культы в эпоху (пост)модерности» дала голос историкам, социологам, исследователям медиа. Разговор о героях в том же году продолжил «Международный журнал исследований культуры», выпустивший спецномер на эту тему.

Современные ученые-психологи видят в героях воплощение фундаментальных духовных потребностей человека [Kinsella, Ritchie, Igou, 2015b]. Более того, все чаще говорится о том, что все человечество (а не только его избранные представители, обладающие исключительным нравственным совершенством) способно на героизм [Franco, Blau, Zimbardo, 2011]. Среди новых и весьма неожиданных подходов к героизму - исследования ДНК человека с целью обнаружить ген героизма [Efthimiou, 2015].

Концепции антропологов-компаративистов, снова и снова отсылающие к историческому труду Кэмпбелла, подчеркивают универсальность прототипической модели мономифа (уход-инициация-возвращение) на основе ее бесчисленных вариаций. Примечательно, что среди них есть и исследователи феномена лидерства в социальных, экономических и политических сферах. Для них мономиф о пути героя дает важнейший ключ к пониманию значения наставничества (мудрецов и помощников героя), без которого невозможно «рождение» героя, а вместе с ним и перемен в обществе, самого движения истории [Allison and Smith, 2015]. Разнообразные аспекты героя в связи с наставничеством, а также потребностью каждого человека в объекте для восхищения и подражания, имеют и свой научный дискурс.

Не стоит игнорировать злободневность обращения ученых к специфике культа политического лидера («poitical hero worship» в терминологии Холландера) и переживаемый американскими интеллектуалами шок в связи с феноменом популярности Дональда Трампа, которая привела его к посту президента [Hollander, 2016, p. ix] и во многом опровергла основы науки о героизме.

В связи с этим необходимо отметить, что так называемый объективный подход в науке о героизме подчеркивает нравственную основу подвига героя «во имя добра», его экстраординарность, готовность пойти на страшные испытания и принести себя в жертву [Franco, 2011; Kohen, 2015]. Субъективный подход к герою проблематизирует само понятие «добра» и «блага», во имя которых свершается геройский поступок, вопрошает о мере экстраординарности, жертвенности, риска, достаточных, чтобы говорить о рождении героя. Более того, в разных контекстах и с разных перспектив былые герои могут выглядеть сомнительно: «Для «своих» герой может воплощать священные ценности, для «чужих» - безумие и ужас. Со стороны герой-революционер и герой, приносящий себя в жертву, легко предстает в облике террориста, ненормального или преступника» [Giesen, 2004, p. 18].

Если «герой появляется в восхищенных глазах» [Allison and Goethals, 2011, p. 196], то важно понять - в чьих? Именно поэтому героями молодых скорее станут талантливые и знаменитые, а героями более старшего поколения - те, кто верен высоким нравственным идеалам. Личный пантеон героев меняется также под влиянием подвижных культурных и социальных конструктов [Goethals and Allison, 2012]. Примером полемической критики великих героев литературы, которые «всегда жаждут доминирования, используют грубую силу и готовы на разрушение», стала монография Марджери Хуриан «Deconstructing the hero: literary theory and children's literature» (1997), проблематизирующая расистские, гендерные, классовые и пр. стереотипы, пронизывающие тексты «основного списка» детской классики. Автор утверждает, что на смену старым литературным героям должны прийти новые, кто «уважает природу, а также мужчин и женщин, принадлежащих разным культурам» [Hourihanm, 1997, pp. 236-237].

Знаменателен выход в 2017 г. шестисотстраничного академического издания Handbook of Heroism and Heroic Leadership. В эру исчезающих ожиданий того, что лидерство основано на нравственных ценностях и подлинном героизме, интерес к «истокам», «типам» и «становлению героизма» (названия разделов книги), проявленный целой группой исследователей, воскрешающих во многом девальвированные посткапиталистической эпохой понятия морали, мужества, альтруизма, духовности и подвижничества, заставляет задуматься. Вопреки повсеместной утрате единства взглядов на разделяемые в обществе ценности, в особенности остро ощущающейся сейчас [Griffin, 2007], вопреки известному утверждению Артура Шлезингера о том, что после «отвратительных в своем величии» политических лидеров трагического XX в. «наш век будет эпохой без героев» [цит. по: Hollander, 2016], жажда поклонения «героям» не оставляет современное общество.

Нюансировка героического в научных исследованиях поразительна [Allison, Goethals, Kramer 2017, p. 5]: импульсивные реактивные герои отделяются от рефлексивных проактивных, герои «эпизода» - от героев «каждого дня», герои с биографией - от культурных, герои-воины - от гражданских героев [Franco, 2011], проявляющие отвагу от проявляющих заботу [Walker and Frimer, 2007], не говоря о бесконечно расширяющейся вселенной литературных героев. Последние представлены в оригинальной систематике классического труда теоретика литературы Нортропа Фрая «Анатомия критики» (1957), показавшего движение человечества в истории культуры от героев-полубогов мифа и героического эпоса до трагедийных героев высокого и низкого мимесиса и «маленьких героев» последних столетий, вовсе не способных на изменение мира [Frye, 1957]. Известный своими работами о героях и антигероях Виктор Бромберт в отношении последних добавляет: «Литература девятнадцатого и двадцатого веков наводнена слабыми, ничтожными, униженными, сомневающимися в себе, ни на что не годными, иногда жалкими персонажами, невыносимо страдающими от осознания собственной ничтожности и парализующей их поступки иронии» [Brombert, 1999, p. 2].Такие персонажи, самым ярким из которых становится «подпольный герой» Достоевского, не соответствуют традиционным моделям героических фигур прошлого, но так же «идеалистически заострены» в своем мучительном поиске «я», абсолюта, веры и вызывают не меньший культурный резонанс.

Очевидно, что в основе восхищения героями также лежит не только известная с античности потребность человека быть свидетелем подвига, но и демонстрации исключительной ранимости: от классических драм, публичных заявлений и «смерти на миру» до современных (подчас циничных в своей манипулятивности) медиаспектаклей. Если Карлейль полагал, что общество основывается на поклонении герою, становящемуся близким божеству благодаря своим исключительным проявлениям мужества и силы ума, то нет ничего удивительного в том, что именно экранные, эстетизированные до «культовых», образы и биографии реальных и вымышленных героев вызывают восхищение современного обывателя. Как отмечает Джон Изод в своей монографии «Myth, Mind and the Screen. Understanding the heroes of our times» (2003), самые яркие вымышленные киногерои, на долгие годы входящие в популярный дискурс и узнаваемые многими, становятся объектом славы и поклонения [Izod, 2003].

И вновь Кэмпбелл, некогда побудивший Лукаса на создание «Звездных войн», становится настольной книгой теперь уже крепкого сценариста, который знает, что успешный сюжет всегда держится на герое, рассказе о его пути и сражении с враждебными силами; к тому же большая часть этих сценариев - о внутреннем пути от отчаяния к надежде, от слабости к силе, от ошибочных суждений к подлинной мудрости, от любви к ненависти и снова к любви. Именно глубокое переживание и духовная трансформация героя «завораживают зрителя и делают историю стоящей» [Vogler, 2007, p. 7].

Исключительная зрелищность героизма связывает его с близким, но далеко не тождественным ему культом селебрити. Задолго до появления телевидения и социальных сетей автор книги «The Hero in History» (1943) Сидни Хук писал: «Сегодня, как никогда раньше, вера в героя - это синтетический продукт. Тот, кто контролирует микрофоны и печатные станки, может создать или разрушить веру за одну ночь. ... Современное поклонение героям (в том числе и знаменитостям не из числа политиков) имеет привнесенный компонент, создаваемый новыми инструментами пропаганды, технологиями рекламы и "связей с общественностью"» [Hook, 1943, p. 10].

Распространенное мнение о селебрити заключается в том, что в противоположность выдающейся личности героя, способной изменить историю и жизнь нации, знаменитость целиком определяется инструментализацией образа. Однако сейчас многими исследователями оспаривается традиционное противопоставление героев и селебрити [Boorstin, 1961] как тех, кто известен благодаря своим исключительным талантам и истинным достижениям, и «продуктов» медиа. Совершенно очевидно, что если репутация подлинных героев поддерживается восхищенной толпой, то и ее осведомленность - это нередко результат присутствия имен героев в популярных медиа [van Krieken, 2012]. Специалистам в области медиа вторят социологи литературы и историки культуры, утверждающие, что современный этап культа геройства связан с выраженным индивидуализмом романтиков. Как известно, романтики были вынуждены добиваться признания в ситуации быстро растущего литературного рынка, но при этом стремились сохранить свое «Я», прибегая к паблисити и работе с личным образом, отчасти совпадающим с впечатляющим «профилем» героев их произведений. Одним из следствий сложных отношений автора, публики и медиа стало то, что авторские имена стали брендами, помогая издателям прогнозировать продажи перед лицом непредсказуемых рыночных сил [Glass, 2016]. Свежее исследование героев и героизма в британской литературе в духе конструктивизма предлагает монография под редакцией Корте и Лесбридж [Korte and Lethbridge, 2017].

Трансфер из героя в селебрити и обратно - в наши дни явление привычное и коммерчески востребованное. Новости о «деяниях» селебрити, распространяющиеся в медиа, - любопытный и часто комический эрзац мифологизированных героических деяний.

Но и своего рода миссия, добровольно принимаемая селебрити, быть настоящим гражданским героем, послом мира, омбудсменом - тоже явление не редкое. Поле Celebrity Studies, активно развивающееся последние десятилетия, насчитывает десятки работ, сближающих знаменитостей и героев, в особенности подчеркивающих «полубожественный» и «культовый» статус знаменитостей, как, например, в работе Уорда «Gods Behaving Badly: Media, Religion, and Celebrity Culture» [Ward, 2011].

Наконец, научная саморефлексия заставляет нас поставить, пожалуй, самый болезненный вопрос в связи с тем, кто говорит о героях. Он связан с представлением об интеллектуальной непогрешимости и невероятной прозорливости представителей научной и философской элиты. Среди интеллектуалов, размышляющих о героях, Ницше, Вебер, Фрейд, Юнг, Берлин, и соблазн разделять широкую публику, часто не прибегающую к критическому мышлению, и интеллектуалов, скандирующих, напротив, о своей аналитической позиции, вполне объясним. Однако политические диктаторы были не только популярны среди своего народа, но вызывали восхищение у высокообразованных и идеалистически мыслящих западных интеллектуалов. Не только склонность к абстрактным размышлениям и обобщениям, но и «профессиональные» идеалы (совпадающие с «высокими» целями, философско-политическими и социальными намереньями, провозглашаемыми диктаторами) сыграли решающую роль в отношении к герою-диктатору для таких мыслителей, как Мартин Хайдеггер, Эрик Хобсбаум, Антонио Грамши, Дердь Лукач, Луи Альтуссер, Поль де Ман, Сьюзен Сонтаг, Жорж Батай и Славой Жижек [Hollander, 2016]. Объектами политического поклонения интеллектуалов в разное время были, в частности, Муссолини, Гитлер, Сталин, Мао Цзэдун, Кастро и Уго Чавес. Робеспьер, Че Гевара и Мао Цзедун, к примеру, восхищают Жижека, философа-селебрити и публичного интеллектуала, именно в качестве выразителей его собственных грез об «утопических взрывах человеческого воображения» и «эмансипации мысли». Показательно, что, говоря о культурной революции, Жижек видит в ней «элементы разыгравшейся утопии» и «последний поистине великий революционный взрыв двадцатого века».

Даже краткий обзор современных подходов к герою указывает на первостепенное значение того, кто о нем говорит - простой человек или представитель определенного научного сообщества, дисциплинарного поля, национальной исследовательской традиции.

Наши вопросы о герое и героическом были адресованы профессиональным историкам из России и Великобритании, имеющим разные политические взгляды и заметно отличающиеся методологические подходы. Мы считаем, что в контексте появляющейся «науки о героизме» начала XXI в., за становлением которой мы сейчас наблюдаем, академический взгляд историка должен существенно углубить понимание феномена героя и предложить избегающую идеалистических грез хорошо взвешенную научную позицию.

ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА

Allison S.T., Goethals G.R. Heroes: What they do and why we need them. New York: Oxford University Press, 2011.

Allison S.T., Goethals G.R. Heroic leadership: An influence taxonomy of 100 exceptional individuals. New York: Routledge, 2013.

Allison S.T., Goethals G.R., Kramer R.M. Handbook of heroism and heroic leadership. New York: Routledge, 2017.

Allison S.T., Smith G. Reel heroes & villains. Richmond, VA: Agile Writer Press, 2015.

Brombert V. In Praise of Antiheroes: Figures and Themes in Modern European Literature. Chicago: University of Chicago Press, 1999.

Boorstin D.J. The Image: A Guide to Pseudo-Events in America. New York: Simon & Schuster,1961.

Campbell J. The Hero with a Thousand Faces. Princeton: Princeton University Press, 2004. Efthimiou O. The search for a hero gene: Fact or fiction? // Heroism Science. 2015. № 1. Pp. 1-6.

Franco Z.E., Zimbardo P.G. The banality of heroism // Greater Good. 2006. № 3(2). Pp. 30-35.

Franco Z.E., Blau K., Zimbardo P.G. Heroism: A conceptual analysis and differentiation between heroic action and altruism // Review of General Psychology. 2011. № 15(2). Pp. 99-113.

Frye N. Anatomy of Criticism: Four Essays. Princeton: Princeton University Press, 1957. Glass L. Brand Names: A Brief History of Literary Celebrity. // A companion to celebrity. Edited by P. David Marshall and Sean Redmond. Chichester: John Wiley & Sons, 2016. Pp. 39-58.

Goethals G.R., Allison S.T. Making heroes: The construction of courage, competence and virtue // Advances in Experimental Social Psychology. 2012. № 46. Pp. 183-235. Giesen B. Triumph and Trauma. Boulder: Paradigm, 2004.

Griffin R. Modernism and Fascism: The Sense of Beginning under Mussolini and Hitler. New York: Palgrave Macmillan, 2007.

Hollander P. From Benito Mussolini to Hugo Chavez: Intellectuals and a Century of

Political Hero Worship. Cambridge: Cambridge University Press, 2016.

Hook C. The Hero in History. New York: John Day Company,1943.

Hourihanm M. Deconstructing the hero: literary theory and children's literature. New York:

Routledge, 1997.

Izod J. Myth, Mind and the Screen. Understanding the heroes of our times. Cambridge: Cambridge University Press, 2003.

Kinsella E.L., Ritchie T.D., Igou E.R. Lay perspectives on the social and psychological functions of heroes // Frontiers in Psychology. 2015(a). №6. Pp. 1-12.

Kinsella E.L., Ritchie T.D., Igou E.R. Zeroing in on heroes: A prototype analysis of hero features // Journal of Personality and Social Psychology. 2015(b). № 108. Pp. 114-127.

Kohen A. Untangling heroism: Classical philosophy and the concept of the hero. New York: Routledge, 2015.

Korte B., Lethbridge S. Heroes and Heroism in British Fiction Since 1800. Palgrave Macmillan, 2017.

Krieken van R. Celebrity Society. London: Routledge, 2012.

Vogler C. The Writer's journey: Mythic structure for Writers. Studio City, CA: Michael Wiese Productions, 2007.

Walker L.J. Moral personality, motivation, and identity // M. Killen and J. G. Smetana (Eds.) Handbook of moral development New York: Psychology Press, 2014. Pp. 497-519.

Walker L.J., Frimer J.A. Moral personality of brave and caring exemplars // Journal of Personality and Social Psychology. 2007. № 93. Pp. 845-860.

Ward P. Gods Behaving Badly: Media, Religion, and Celebrity Culture. London: SCM Press, 2011.

Журнал «Новое прошлое» № 1, 2019 г.